...Я вышла на перрон в гудящий улей хаотично снующих толкающихся людей и подумала: Как же здорово, что меня никто не встречает!
Говорить банальные фразы и, тем более, выражать шумную радость от общения с кем бы то ни было абсолютно не хотелось. Закинув тяжелую сумку в камеру хранения, я пересекла площадь и оказалась на нагретой солнцем каменной мостовой Невского проспекта. Как странно, целый год я мечтала об этом моменте, и вот он наступил, а я не знаю, что делать дальше. Солнце палило нещадно, влажный солоноватый воздух был горячим, как маринад для консервирования огурцов, а я сама себе казалась утопленным в трехлитровой банке зубчиком чеснока.
Открыв тяжелую дубовую дверь кондитерской, я вдохнула головокружительный аромат свежесваренного кофе, подошла к подсвеченному в полумраке прилавку и купила кирпичик косхалвы. Пожилая полная продавщица в кружевном колпачке завернула халву в шуршащую белую бумагу и доброжелательно улыбнулась:
- Что-нибудь еще? – спросила она.
Я отрицательно покачала головой, взяла сдачу и с сожалением покинула благоухающий мир восточных сладостей. А действительно: что же еще?
Так как определенной цели у меня не было никакой, я просто отдалась течению людского потока, бездумно разглядывая разноцветные витрины магазинов и вывески многочисленных китайских ресторанчиков. Неудержимо влекло к воде.
На Малой Садовой толпа ребятишек с хохотом брызгали друг на друга струйками из водяных часов, капельки сверкали в солнечных лучах и переливались искрами детского смеха, бронзовый кот бесстрастно взирал на всю эту суету с карниза Елисеевского гастронома. Я остановилась и присела на скамейку.
Мир вокруг был тот же самый и, в то же время, другой. Я не ощущала себя его частицей и наблюдала за происходящим как бы со стороны, вроде бронзового кота, никому не мешая и ничье внимание на себя не отвлекая. Осознавать себя «здесь и сейчас» по-прежнему не удавалось, мысли уносили меня то на несколько дней назад, то вперед к тому событию, за которым, в сущности, я и приехала....
Лекция Оле в ДК Ленсовета и не думала начинаться, хотя прошло уже более получаса с заявленного в программе начала. Он появился только спустя час, как всегда хитро отшутился в оправдание и уселся на подушке, скрестив ноги под собой. Седенький, с пролысинами дедок в футболке и камуфлированных штанах, немного похожий на Стинга. Переводчик – жгучий брюнет кавказской наружности – переводил нарочито бесстрастно и монотонно, то ли специально, то ли неосознанно копируя манеру Володарского. Я начала озираться по сторонам: народу было достаточно много, но ни одного знакомого лица. В боковых проходах постоянно совершалось «броуновское движение», люди с огромными рюкзаками, тюками и палатками сновали туда – сюда, махали друг другу руками, подмигивали, обнимались, шумно выражая радость от встречи, короче, общались всевозможными способами. Внутри зрело какое-то смутное беспокойство…
Шел уже двенадцатый час ночи, когда Оле начал давать Прибежище, я решила, что на этот раз спокойно могу обойтись, и вышла с сумкой на улицу.
Фу, какая мерзкая погода!
Холодный мелкий дождик заливал стекла очков, и в темноте мало что было видно. Мне нужно было найти на площади перед Домом культуры автобус с номером 12, и я уныло побрела вдоль вереницы «Икарусов», пытаясь разглядеть, что же написано на бумажках, налепленных на лобовое стекло. Как и следовало ожидать, никакого двенадцатого номера не было и в помине.
Бродить в темноте по лужам с тяжелой сумкой в руках, зонтиком и сигаретой из конца в конец автобусной кавалькады мне скоро надоело. Ноги промокли, страшно хотелось есть и спать.
Тем временем из здания ДК начали вываливаться буддисты, нагруженные рюкзаками и палатками, они самым невероятным образом со всеми своими пожитками втискивались в экскурсионные автобусы, водители которых нервно курили и перебрасывались между собой легким, как дуновение ветра, матерком.
Видимо, они рассчитывали на несколько иных пассажиров. Заполненные автобусы заводили моторы и по очереди стали отъезжать в ночь. Я предприняла последнюю попытку найти неведомый номер 12, но в кромешной темноте и под усилившимся дождем невозможно было определить даже цвета автобуса, а уж номеров видно не было и подавно.
Пытаясь сохранить остатки здравого смысла, убедила себя залезть в первый попавшийся еще не уехавший автобус и с облегчением плюхнулась на сиденье, клацая зубами от холода.
Как выяснилось уже в процессе нашего чудного путешествия, кроме меня в салоне русских было всего ничего, да и те – такие же ротозеи, как и я, потерявшиеся в ночи. Основными же пассажирами оказались иностранные буддисты, преимущественно из Северо-Западной Европы. По всей вероятности, водитель автобуса был предупрежден и внутренне готов к возможным причудам иностранцев, поэтому взирал на захват своей машины непонятными личностями спокойно, не ввязываясь ни в какие словопрения.
А может быть, в душе он тоже был немножко буддистом?
И мы поехали…
Угнездившись на мягком сиденье под шум мотора, дождя и чужеземной речи я начала клевать носом. На душе было неуютно, тревожно, я спрашивала себя: зачем и куда еду в этой кромешной тьме с незнакомыми людьми?
Автобус же к тому времени уже проехал Лисий Нос, Горскую, поворот на Кронштадскую дамбу и устремился в направлении Карельского перешейка. Думать о «зачем» и «почему» было совершенно бесполезно, и я решила: будь что будет!
Австрияк, в отличие от своего великого и ужасного соотечественника, оказался очень милым молодым человеком, он поминутно болтал на причудливой смеси русского, немецкого и английского и угощал соседей сыром, завернутым в разноцветную фольгу. На заднем сиденье шведы накачивались алкоголем и беззастенчиво ржали, им было весело. Меня потрясывало и жутко хотелось есть, но с продуктами было плоховато, поэтому начинать тратить это добро было еще рано.
Прибыли мы в третьем часу ночи. Автобус остановился в лесу. Дождь разошелся по полной программе, ничего не видно было дальше собственного носа. Приключения еще только начинались...
Обалдевшие спросонья пассажиры начали проталкиваться из автобуса на волю, мне же предстояло преодолеть наваленное в проходе мирно спящими шведами туристское снаряжение. Перелезть через эти тюки не получалось, поднять и передвинуть – тем более. Лысый швед проснулся и с интересом наблюдал за мной. Я в очередной раз дернула с обидой за ручку огромной сумки и… оторвала ее с корнем... Швед потянулся. В его телодвижениях мне пригрезилась скрытая угроза, и я с невесть откуда взявшейся прытью сиганула через злосчастные тюки. На данном этапе времени второй русско-шведской войны не состоялось.
Стоило мне только вывалиться на улицу, как тут же очки стали непригодны для зрения, хотя в кромешной темноте от них не было практически никакого толку. Ориентируясь на слух, я поплелась за толпой сонных «мокрых куриц» и вскоре очутилась на какой-то огороженной территории (как выяснилось в последствии, - пансионата «...»), по которой время от времени туда-сюда сновали лучи света.
Выглядело это все вроде мизансцены из малобюджетного триллера: ночь, холод, дождь и огненные блики. Налетев сослепу на один из таких «светлячков», я радостно обнаружила, что это был нормальный человек в плащ-палатке, во лбу у которого, как у шахтера, горел электрический фонарик.
- А Вы не подскажете, куда идти? – голос мой был каким-то мокрым и дрожащим.
- Прямо и направо до главного корпуса, – в темноте «светлячок» махнул куда-то невидимыми руками и исчез.
Продираясь с сумкой по сырой траве в иррациональное «прямо», я наконец-то набрела на какое-то жутковатое двухэтажное здание, похожее на замок Дракулы, на ступеньках которого толпилась стая «светлячков». Они курили, пили кофе и весело рассылали подползавших к ним буддистов по разным корпусам. Фамилия моя почти сразу отыскалась в ярко-зеленом списке, и меня отправили в одиннадцатый корпус, расположенный в самом дальнем углу пансионата.
Шел четвертый час ночи. Совершенно очумевшая, я ввалилась в комнату номер четыре и в изнеможении плюхнулась на продавленную кровать. Еще две кровати из четырех были оккупированы, на них сидели молодые гражданки и внимательно на меня смотрели.
- Добрый вечер, - я поздоровалась с новыми соседками, изо всех сил пытаясь скрыть неземную муку на лице с помощью мимической мускулатуры, вышло прямо скажем бледновато…
- Привет, я – Лена, - тут же отозвалась одна из них, худенькая блондинка с длинными распущенными волосами.
- А я – Лара, - сообщила вторая, невысокого роста с рыжими кудряшками, - Пойдем, я покажу где получить постель.
Вместе с Ларой мы отправились к кастелянше и приобрели подушку, два одеяла и комплект ветхого постельного белья.
По-моему, я еще сходила в туалет и почистила зубы, хотя не могу точно вспомнить, заснула я, видимо, все же раньше…
Утром меня разбудила Лена и сообщила, что в 10.00 начинается первая сессия. Было, кстати, минут десять одиннадцатого, и мы решили особо уж не торопиться.
Сансара – она и пансионате – Сансара. Согрели кипятильником воду, выпили по чашке растворимого кофе, и я пошла обозревать окрестности.
И было на что поглядеть! Наш лагерь располагался в лесу на самом берегу Финского залива. Высоченные корабельные сосны протыкали свинцово-серое низкое небо и источали густой смолистый аромат. Серый, на полтона светлее неба, песок на пляже, серое же, но чуть темнее, море и практически полностью отсутствующая линия горизонта создавали впечатление абсолютной однородности пространства и навевали мысли о вечном. Среди всего этого первозданного умиротворения пестрели, как горсть ярких пуговиц на клоунском костюме, натянутые между деревьев веревочки с разноцветными шелковыми флажками, а у самого моря – палатки, палатки, палатки…
Пройдя с разинутым ртом через весь лагерь, я оказалась у Гомпы. Это был невероятной величины зелено-оранжевый шатер, похожий на цирк-шапито, с теми же буддийскими флажками на крыше. В Гомпу вели два входа, у каждого из них стояли по два приветливых парня с красными пластмассовыми ведрами и выдавали всем входящим спортивные свистки. Свистки были своеобразными пропусками на Пхову, мне достался зеленый, и я с замиранием сердца вошла внутрь шатра.
Палатка изнутри оказалась поистине огромной, пол был застелен здоровенными кусками полиэтилена, на котором со скрещенными ногами на подстеленных под попы ковриках и туристских пенках сидело несколько сотен человек и распевало мантру Дордже Семпа. Зрелище было еще то!
Я застыла от неожиданности у самого входа, начав озираться по сторонам в поисках хоть какого-то знака, но увы…
Мне стало опять не по себе, зашумел в висках адреналин и ощущение это нарастало, как снежный ком. Аж замутило…
Постояв дура дурой в дверях с полминуты, я не выдержала и вышла на волю. Дышать стало легче. Я спустилась на пляж, села в песок и закурила. Черт возьми! Что я тут делаю?! Какая нелегкая меня сюда притащила?!
По берегу бегали несколько аборигенных собак, и среди них, к удивлению своему, я разглядела темно-коричневого кобеля бассет-хаунда, чьи короткие ножки увязали в песке, но, тем не менее, это не мешало ему с восторгом увиваться за длинноногой дворняжкой женского пола. Собакам было весело и хорошо, а мне грустно и плохо. Я всегда очень симпатизировала этим милым уродцам бассетам, и стала просто наблюдать за псами. Шансов на взаимность у коротконожки не было никаких по причине большой разницы в росте с подругой, но это, видимо, его вовсе не обескураживало. Он весело тявкал, и длинные уши его, как паруса пиратской шхуны, развевались на ветру.
Понемногу тревога стала рассеиваться сама собой и ко мне вернулась способность рассуждать. «Рассуждать» - сильно сказано, потому что мысль была одна, она билась, как муха, о стенки пустой черепной коробки, жужжала, но выхода не находила. Краткое содержание мысли заключалось в междометии «Ой!!!», а подробно это звучало как «Что же мне теперь делать?». На этот вопрос всегда приходил в голову рифмованный ответ: «Снять штаны и бегать», но было слишком холодно…
Просидев на пляже с час и окончательно окосев от избытка кислорода, я двинулась разглядывать прочие достопримечательности буддийского стойбища.
Бродя и поминутно озираясь по сторонам, я нос к носу столкнулась с несущейся на всех парах Леной. Она вцепилась в мою руку и потащила к нашему корпусу, на ходу рассказывая взахлеб, как Лара собралась ехать из Питера в Москву, а в кассе не оказалось ни одного билета на сегодня! Почему-то приписав это тривиальное событие проказам Будд, она от этого очень развеселилась, а я, перескакивая через ямы и ухабы, однообразно выражала свою вовлеченность в беседу возгласами: «Ух, ты!» и «Ничего себе!». Около корпуса я затормозила, сказав, что посижу на лавочке, и она скрылась в недрах здания.
Я уселась на скамейку, мимо проехал на велосипеде средних лет мужик с длинными волосами и приветливо помахал мне рукой. Сразу почему-то вспомнился «Понедельник...» Стругацких...
И тут я увидела кота! Это было чрезвычайно пушистое и еще более всклокоченное серо-белое существо с розовым носом и вороватыми глазами цвета юных побегов конопли. Правда, отрывков из Упанишад он не декламировал, но уже стало значительно легче! Кот и сигарета – а что еще нужно мне, чтобы почувствовать себя на Пхове в своей тарелке?
Вот так все и поехало…
На вторую сессию, вооружившись свернутым красным шерстяным одеялом, я все-таки заставила себя пойти. На улице шел проливной дождь, в Гомпе было сыро и душно, и Оле снова опоздал почти на час.
Пока не началось, разглядывала обстановку вокруг: на торцевой стене палатки висел огромный портрет Кармапы, прямо перед моим носом – обнаженная красная Дакиня замерла в немыслимой позе, танцуя на одной ноге, а по бокам Гомпы с обеих сторон были расставлены полки с обувью, которую буддисты снимали у входа. Башмаков было не меряно, и их количество производило гораздо более сильное впечатление, нежели вся остальная религиозная атрибутика. Наконец появился Оле, все поднялись и стали одобрительно хлопать, он влез на постамент, скрестил ноги и заулыбался, приветственно помахав кому-то или всем вместе рукой. Заговорил на английском, и переводчик, усевшись рядом, занялся своим делом. Стало тихо.
Сессия окончилась часа через три, нас пригласили вновь собраться к восьми вечера, и народ хлынул в два прохода, у которых невесть откуда материализовались по два мальчика с красными пластмассовыми ведрами и стали раздавать выходящим помытые спортивные свистки. Мне снова достался зеленый.
Вернувшись в свой номер, я обнаружила там кроме соседок еще добрую дюжину разнополых сограждан, со спутанными волосами, в мятой и не очень чистой одежде, видимо, это была сходка местного (в последствии выяснилось, что нашего города) буддийского подразделения. В тот самый момент они чрезвычайно эмоционально и бурно обсуждали проблему канализации. Сначала я решила, что это – своеобразная буддийская метафора, вроде пресловутых информационных каналов, для отвода какой-нибудь негативной энергии, но далее все разъяснилось до обидного тривиально: в региональном буддийском центре попросту в самом деле не было никакой канализации, и построить ее предполагалось с помощью средств «верховных жрецов».
Наскоро познакомившись с этими «идеалистами», я выяснила для себя, что почти все они поселились в палатках на берегу, а поскольку погодка стояла мокрая и холодная, они круглосуточно находились в одних и тех же немногочисленных не успевавших высохнуть и разгладиться вещах, о чем свидетельствовал не только их внешний вид, но и запах.
Публика была пестрой, самой юной пховитянкой оказалась 15-летняя школьница Дашка, которая настолько промерзла в своем сыром спальнике, что поминутно дрожала и икала, поэтому мы насильно оставили ее ночевать в нашей комнате, постелив на пол сухой матрас. Остальные тоже хотели чаю и тепла человеческого общения, но совершеннолетним пришлось покинуть наше жилище и вернуться в романтику палаток и промокших пенок. Спать улеглись часа в три ночи.
Утром снова шел дождь, и красивый парень с пластмассовым ведром опять вручил мне у Гомпы свисток зеленого цвета, у бассета на пляже вроде бы тоже все получилось.
Методичность успокаивала, эмоции улеглись, короче, - дело сдвинулось. Все чудесным образом вставало на свои места...
У Лены среди соплеменников обнаружился темпераментный поклонник Михаил, кучерявый web-дизайнер, который регулярно осаждал наше жилище в поисках романтических отношений и пищи. Иногда мы его даже подкармливали.
Каждую ночь перед отходом ко сну она, методично накручивая свои длинные волосы на бигуди, тихим от нежности голосом сообщала мне о нем всяческие компрометирующие сведения, способные потрясти и не такую циничную натуру, как я. С виду же впечатление об этом «самце» складывалось далеко не такое сногсшибательное, но, возможно, что в условиях голодного существования пищевая доминанта подавила все остальные.
Поздними вечерами, прихлебывая наш чай, он с блаженной улыбкой на лице слушал ее канализационные проекты, а она, найдя в нем безропотного слушателя, увлекалась ни на шутку, входила в раж и пыталась даже меня вовлечь в обсуждение сей животрепещущей проблемы.
Кончалось все тем, что я выползала с пачкой сигарет на улицу и, поглаживая кота, ждала, когда Михаил передислоцируется в свой палаточный лагерь. В душе я надеялась, что после моего вежливого ухода тема их беседы кардинально поменяется на более эмоционально значимую, но судя по кислому выражению его лица, когда он кивал мне на прощание, вопрос отвода дерьма от буддийского центра забирал Лену значительно сильнее.
Лара была лезгинкой, но не пляской, а мусульманской женщиной Гюларой, неизвестно как угодившей под сень буддизма.
Она нещадно красила свои черные вьющиеся волосы в оранжевый цвет и страдала патологической страстью ко всякого рода фенечкам, покупая каждый день все новые и новые в дхарма-шопе. Жила она в Москве и работала в какой-то чрезвычайно странной научно-исследовательской конторе, где оставшиеся для меня загадкой ее сверхъестественные способности подвергались тщательному изучению.
Хвала Буддам, на мне она эти свои рабочие навыки не испытывала, так как находилась в отпуске, и мы очень скоро сдружились.
- Слушай, пойдем поедим, а? - она никак не могла смириться с нашим скудным рационом, состоящим из кофе, сыра и сигарет. Голодной Лара чувствовала себя практически постоянно, объясняя этот феномен изобилием свежего морского воздуха.
- Ладно, с тобой за компанию схожу, но есть не буду, - согласилась я.
И мы отправились к располагавшейся в самом центре лагеря полевой кухне. В огромных котлах прямо на улице готовились щи и плов, там также можно было взять чаю или, того похлеще, масалы – странного азиатского напитка с черным перцем. Я не рискнула.
Лара с аппетитом поглощала огромную порцию щей и рассказывала, что ей уже несколько раз звонили на мобилу с требованием немедленно вернуться на работу, потому что без нее там все застопорилось. А уехать никак не выходит, так как нет ни одного билета на Москву, да и Лена тоже не хочет ее отпускать, пока не появится знак Пховы, а когда это случится – одному Будде известно.
- Вот и не знаю, как мне быть…, - она принялась за не менее внушительную тарелку с пловом, - Хочется остаться, но страшно, вдруг на работе неприятности будут?
- Если хочется остаться, значит – надо оставаться, работа – еще не вся жизнь, - изрекла я глубокомысленно. Сентенция была весьма сомнительного характера, но на Лару она произвела благостное впечатление.
- Вот и я так думаю, - глаза ее повеселели, и остатки риса стали исчезать с тарелки еще стремительнее.
Я явно сказала именно то, что она желала услышать. Пока все шло правильно...
После обеда мы решили побродить по пляжу. Ноги проваливались в мокрый песок и увязали в нем чуть ли ни по колено, передвигаться было сложно, но после многочасового сидения в медитации физические упражнения организму нравились больше и больше.
Ну и потом, кто знает, удастся ли еще когда-нибудь безмятежно потоптать балтийский берег?
Короче, мы добрели до валунов у самой кромки воды. Камни были огромные, серо-коричневые, поросшие мхом, своим мрачным и величественным видом они навевали воспоминания о русских сказках про Иванов Царевичей и сопутствующую им всегда нечисть. Впечатление усиливали плотно стоящие поодаль высоченные сосны и срубовая избушка, едва выглядывающая сквозь просвет между деревьями.
- Давай посмотрим, что это за избушка, - Лара слезла с валуна, зачерпнув полные кроссовки песка. Переваливаясь, мы пошли к лесу. Песок очень быстро закончился и шагать стало гораздо легче, теперь под ногами хрустел толстый слой пожухшей хвои, и мы то и дело наступали на шишки и какие-то непонятные грибы. Приблизившись к объекту нашего внимания, мы обнаружили рядом с избой серебристый «Форд», в котором никого не было.
- Похоже Бабе Яге неплохую пенсию платят, раз она может позволить себе разъезжать на такой тачке, - сказала я.
- Может ступа сломалась, или опять очередной Иван Дурак в гости забрел?, - подхватила тему Лара.
Мы остановились совсем рядом с избушкой, но тем не менее, заглянуть внутрь никто из нас не решался, видимо мысли наши работали в одинаковом направлении. На крыше машины стояла пустая пластиковая бутылка из-под минеральной воды, она то нас и успокоила своей абсолютной обыденностью. Мы сели на лавку около сруба и закурили. Изнутри не раздавалось ни единого звука. Но тут налетел порыв ветра, бутылка покачнулась, упала на бок, скатилась на капот и оттуда вниз, под машину. Сигнализация не сработала, и мне это почему-то не понравилось.
- Ладно, пошли уже отсюда, а то сейчас какие-нибудь кикиморы прискачут, мало не покажется, - я встала и отряхнула штаны.
- Ну пошли, пошли…, - Лара нехотя оторвала свою пятую точку от скамейки и на цыпочках пошла следом.
- Ты чего крадешься, нет же никого?
- Да так…, - она вздохнула и оглянулась назад, - Кто их знает, может у них тут своя Пхова…
Вернувшись на берег, мы, минуя огороженную территорию пансионата, прямо по пляжу дошли до Гомпы. Было достаточно темно, белые ночи практически уже завершились, вот-вот должна была начаться вечерняя сессия, и мы вошли в шатер.
На этот раз Оле опоздал всего минут на двадцать и, не успев как следует усесться, затянул мантру на тибетском языке. У девушки, сидящей справа от меня, в руках оказался иероглифический текст со славянской транскрипцией, и она довольно громко подпевала ламе. Когда она прервала на минуту свои песнопения, я повернулась к ней и попросила дать мне посмотреть эти тексты. Видимо, просьба моя ее очень удивила, так как она долго молчала, сосредоточенно и как-то неодобрительно глядя на меня. А потом буркнула: - Тебе еще рано, - и снова запела.
Я почувствовала себя полной идиоткой, что-то происходило, но ничего не было понятно.
Странно, - думала я, - Слушать мне эти слова можно, а читать почему-то нельзя… В глубине души постепенно зрело убеждение, что поющая девушка справа испытывает ко мне необъяснимую неприязнь, поэтому и отшила с таким избытком достоинства. Ну и фиг с ней, - решила я в конце концов, - Если ей так приятно самоутверждаться за чужой счет – на здоровье! Обойдусь и без ее книжки.
Но, тем не менее, настроение все же испортилось, и, похоже, вид у меня был еще тот: надутый и неприступный. Моя соседка справа некоторое время косилась на меня, а затем примирительно улыбнулась и прошептала: - Успеешь еще этих текстов начитаться. Я опять не въехала, но насколько это было возможно дружелюбно кивнула ей, мол – о, да, конечно!
На этом наше общение закончилось. Ночью я потребовала у Лены объяснений случившегося казуса, но она только пожала плечами: Не знаю, а что здесь такого? Да ладно, забей!, - вот и все, что она мне сказала.
После двенадцати в нашей комнате снова материализовался Михаил и уселся на подоконник пить чай. Лена демонстративно зевала и листала какой-то женский журнал, Лара отвернулась к стенке и изображала глубоко спящую (а может так оно и было в самом деле), и мне пришлось поддерживать с ним беседу ни о чем. В конце концов, выпив литра полтора, герой-любовник решил таки обидеться на Лену и отчалил восвояси не солоно хлебавши. И я тут же уснула под Ленкино недовольное бурчание.
Последний день Пховы выдался невероятно жарким и солнечным, в Гомпе было не продохнуть, все сидели потные и раскрасневшиеся. Вдобавок ко всему Оле запретил новичкам, а таковых было больше половины присутствующих, мыть головы в течение последних трех дней. Мои коротко остриженные, не длиннее трех сантиметров волосы стояли дыбом, как ежик, и на команду «лечь» не реагировали.
Лена же свою голову регулярно мыла, так как оказалось, что эта Пхова у нее то ли шестая, то ли седьмая по счету. На меня это произвело сильнейшее впечатление, но выяснилось, что не одна она такая была. И далеко не одна! В глубине души я окрестила этих личностей «пховазависимыми», решив для себя, что если уж буддизм предлагает ни к чему не привязываться, то и к Пхове было бы как-то неправильно.
Правда, свою догадку Лене я сообщать не стала, полемизировать на философские темы хотелось меньше всего.
По окончании сессии все вывалились на поляну перед шатром и стали скоренько рассаживаться на скамеечки, лестницей поднимающиеся вверх, для осмотра на предмет «знака Пховы». Надо ли говорить, что мне и еще огромному числу людей места на лавочках не хватило. Ритуал состоял в следующем: обнаженный до пояса Оле вместе со своей ассистенткой Кати и переводчиком Вагидом продвигались за спинами сидевших и копошились пальцами в их волосах. Сутью происходящего являлось обнаружение определенного знака как гарантии, что все свершилось не зря.
Когда часа через два я все же сумела найти свободное место на скамейке и подставить голову под пальцы ламы, моя стигма обнаружилась не сразу, она оказалась немного правее от положенного ей места, но Оле похлопал меня по плечу и радостно сообщил: «ОК, OK!».
Честно говоря, я и сама до сих пор иногда ощущаю эту штучку как одно из немногих напоминаний о том чудесном приключении, случившемся так давно, что все произошедшее кажется уже нереальным.
С Леной мы с тех пор больше не виделись, Лара пару раз звонила мне из Москвы, но потом и она пропала. Однажды в городе мне навстречу пронеслась Дашка, но, конечно же, не узнала меня, а я не стала ее останавливать.
Только иногда, расчесывая волосы, я попадаю пальцем на «знак Пховы» и понимаю, что все еще когда-нибудь будет хорошо...
Да, я уже поняла. Спросила, не прочитав рассказ. Зря..
Рассказ очень хороший!
А ты буддизмом сама увлеклась в сознательном возрасте или тебя с детства так воспитывали? Я просто не знаю, где ты живешь - может, там, где основное население буддисты? или нет? _________________ Great hedgehogs think alike
Интуиция - это способность головы чуять жопой...[/size]
А ты буддизмом сама увлеклась в сознательном возрасте или тебя с детства так воспитывали? Я просто не знаю, где ты живешь - может, там, где основное население буддисты? или нет?
В очень даже сознательном, ага.
Так вышло, что в 2001 году рухнула цель всей предыдущей жизни, а моя ЧИ начала метаться в поисках зацепки.
И вот так получилось, что мне она была предоставлена.
Живу я в России, основное население православные христиане и мусульмане.
Мама - христианка, отец атеист. _________________ In hedgehogs we trust
Адвайтизм там красивый (ведант-адвайта, Шанкара).
А нынешние.. как-то меня не прикалывают _________________ Демократия - это договоренность о правилах поведения между хорошо вооруженными джентльменами.
Бенджамин Франклин
А рассказ замечательный... _________________ Демократия - это договоренность о правилах поведения между хорошо вооруженными джентльменами.
Бенджамин Франклин
Адвайтизм там красивый (ведант-адвайта, Шанкара).
А нынешние.. как-то меня не прикалывают
Да, честно говоря, меня чистая ритуальность тоже не особенно-то вставляет.
Подошла к этому вопросу сугубо прагматично, взяла то, чего мне не хватало - опоры. _________________ In hedgehogs we trust
Вот интересно, а меня в православии привлекают именно ритуалы.
Как-то, наоборот, пытаюсь увидеть в них какой-то глубинный смысел..
Хотя в храме очень редко бываю, но если уж пришла - достою до конца, хотя.. вера у меня не особенно правильная, мирского много и сомнений разных, а все-таки, тянет иногда... _________________ ... всё приходит для того, кто умеет ждать...
Бенджамин Дизраэли граф Биконсфилд
А я вот никогда не знаю, как отвечать на вопрос, верю ли я в бога или нет. У меня какая-то своя вера. Ритуалы не люблю.
Я считаю, что если бог - умный, то ему эта мишура из ритуалов не нужна, ему важно, что человек внутри чувствует. И всякие исповеди и покаяния - не есть необходимые вещи. Потому как настоящее покаяние - оно должно быть в душе, а не в словах.
Если же бог требует разных "показательных выступлений" - то это не мой бог.
Еще считаю, что неправильно крестить человека в какую-либо веру в младенчестве. Я считаю, что человек своим умом должен до этого дойти и принять осознанное решение.
Но вот в церкви, да, бывает какое-то просветление. Приятно там находится, чувствовать запах свечей и ладана, наслаждаться полумраком и тишиной. Но я люблю, когда народу мало, а еще лучше - совсем нет. _________________ Great hedgehogs think alike
Интуиция - это способность головы чуять жопой...[/size]
Хотя в храме очень редко бываю, но если уж пришла - достою до конца, хотя.. вера у меня не особенно правильная, мирского много и сомнений разных, а все-таки, тянет иногда...
Меня тоже порою тянет. Но из-за атмосферы, в основном.
Правда, истинных храмов буддийских у нас мало, я только в Питере бывала часто, на Приморском проспекте.
Lussie писал(а):
А я вот никогда не знаю, как отвечать на вопрос, верю ли я в бога или нет. У меня какая-то своя вера. Ритуалы не люблю.
Я тоже не знаю.
К счастью, мне повезло, потому что буддизм - не религия веры, а, в большей степени, концепция.
Цитата:
Еще считаю, что неправильно крестить человека в какую-либо веру в младенчестве. Я считаю, что человек своим умом должен до этого дойти и принять осознанное решение.
Я тоже так считаю.
Выбор должен идти от сложившейся установки. _________________ In hedgehogs we trust
А я вот никогда не знаю, как отвечать на вопрос, верю ли я в бога или нет. У меня какая-то своя вера. Ритуалы не люблю.
Я считаю, что если бог - умный, то ему эта мишура из ритуалов не нужна, ему важно, что человек внутри чувствует. И всякие исповеди и покаяния - не есть необходимые вещи. Потому как настоящее покаяние - оно должно быть в душе, а не в словах.
...
Может быть не поверишь, но то-же самое сказал батюшка, крестивший меня.
"Не в ритуалах дело, а в вере." - примерно так вот.
И мне почему-то очень странно и жалко, что религия, на самом деле всё это проповедующая у большинства людей ассоциируется с чем-то совсем другим.
Насчёт крещения во младенчестве - традиции они тоже не с полки упали. В них есть-таки агромадный смысл.
Человек и так сам решит, а ни крещение, ни другие таинства ничего ему в голову не вложат.
Веру невозможно навязать. Нельзя привить.
Она сама должна прорасти в человеке. У каждого своя.
Uscita Извини, что влез. Как-бы пропаганда одного в месте другого получается.
Скажи и уберу этот пост. _________________ Зачем мне мой меч - спросите,
Я промолчу.
Не знаю.
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
FAQ
Поиск
Пользователи
Группы
Регистрация
Профиль
Вход
Войти и проверить личные сообщения
